Прямое финансирование вооружённых группировок в Йемене и Сирии усиливает дестабилизацию и создаёт долгосрочные риски для безопасности за пределами этих территорий. Например, поддержка хуситов со стороны Ирана спровоцировала удары по судоходству в Красном море, что отразилось на логистике и ценах на нефть. Рекомендация: пересмотреть модели посредничества и отказаться от схем с непрозрачным финансированием.
Саудовская Аравия и ОАЭ продвигают разные подходы в Йемене, что мешает выработке единой линии действий. Вместо фокусировки на военной победе, целесообразно запустить дипломатический формат с вовлечением племенных структур – сейчас именно они фактически контролируют распределение ресурсов и безопасность на местах.
В Ираке продолжается эксплуатация межэтнического напряжения. Турция проводит операции против курдских формирований, что совпадает с интересами Багдада, но провоцирует нестабильность в северных провинциях. Лучше сфокусироваться на экономических стимулах: расширение торговли с приграничными регионами снизит привлекательность нелегальных источников дохода, включая контрабанду оружия.
Израиль и Палестина: любая внешняя поддержка одной из сторон без учёта гуманитарной нагрузки на соседние территории (например, Египет и Иордания) провоцирует замкнутый цикл насилия. Подход должен быть синхронизирован с региональными инициативами по восстановлению инфраструктуры и предоставлению базовых услуг.
Почему военные союзы и противостояния стран Персидского залива обостряют региональные конфликты
Прекратить гонку за военным превосходством – первый шаг к снижению напряжённости. Например, коалиции вроде Совета сотрудничества стран Залива (ССЗ) вместо единства усиливают раскол: внутри самого блока нет согласия, как показал кризис с Катаром в 2017 году. Саудовская Аравия, ОАЭ и Бахрейн ввели блокаду, а Кувейт и Оман заняли нейтралитет. Это разрыв сыграл на руку внешним игрокам и разжёг конфликты в Йемене и Ливии.
Надежда на безопасность через оружие – тупик
Военные бюджеты государств Залива колеблются от 5% до 10% ВВП, что многократно выше мирового среднего. Вместо инвестиций в дипломатические каналы идёт закупка оружия – в 2023 году Саудовская Аравия потратила более $75 млрд на оборону. Это создаёт иллюзию безопасности, но на деле – лишь стимулирует гонку вооружений. Иран, в ответ на сближение ОАЭ и Израиля, активизировал поставки беспилотников союзным группировкам, в том числе в Ирак и Сирию.
Внешние альянсы – дестабилизирующий фактор
Сотрудничество с глобальными державами усиливает конкуренцию. ОАЭ и Бахрейн подписали соглашения с Израилем, вызвав резкую реакцию со стороны Ирана. Это дало старт ряду кибератак и атак дронов по инфраструктуре. Кроме того, военные базы США в Катаре и Бахрейне воспринимаются Тегераном как прямая угроза, провоцируя ответную милитаризацию.
Рекомендация: заменить конфронтационные форматы на устойчивые механизмы диалога при посредничестве стран, не вовлечённых напрямую. Пример – роль Омана в переговорах между Ираном и западными странами. Только так можно снизить уровень недоверия и прервать цепочку военных эскалаций.
Как контроль над водными ресурсами влияет на политические решения и внутреннюю стабильность стран региона
Государствам с ограниченным доступом к реке Евфрат стоит срочно пересмотреть договоренности с Турцией, контролирующей истоки. Анкара неоднократно сокращала объемы сбросов воды, что напрямую сказывается на сельском хозяйстве Сирии и Ирака, провоцируя внутренние протесты и усугубляя экономический кризис.
Риски для сельского хозяйства и энергетики
Ирак получает более 60% пресной воды из-за границы. Любое вмешательство в поток Тигра и Евфрата с севера нарушает ирригационные системы, снижает урожайность и увеличивает зависимость от импорта продовольствия. Это ведёт к росту цен и социальной напряжённости. В то же время сокращение водных потоков влияет на производство электроэнергии: ГЭС, особенно в Мосуле и Хадисе, не работают на полную мощность, что снижает энергобезопасность и усиливает недовольство населения.
Политические последствия и конфликты интересов
Отсутствие чётких и обязывающих международных соглашений между Турцией, Сирией и Ираком по распределению вод вызывает затяжные дипломатические конфликты. Например, проект турецкой системы плотин GAP рассматривается Дамаском и Багдадом как инструмент давления. В ответ в этих странах усиливаются антиправительственные настроения, так как население обвиняет власти в неспособности обеспечить базовые ресурсы.
Рекомендация: создание независимой водной комиссии с участием международных наблюдателей и обязательным доступом к данным по водопользованию. Это поможет снизить уровень недоверия и минимизировать риск перерастания споров в вооружённые столкновения.
Какие интересы глобальных держав мешают формированию устойчивого дипломатического диалога
Первая рекомендация: пересмотреть политику двойных стандартов со стороны внешних игроков. Пока одни и те же действия разных акторов оцениваются по-разному – диалог заходит в тупик. США, например, поддерживают одни вооружённые группы, одновременно осуждая аналогичную тактику других стран. Такая избирательность подрывает доверие к переговорам.
Второе препятствие – контроль над энергетическими потоками. Вашингтон и Пекин конкурируют за доступ к нефти и газу, что приводит к поддержке противоположных сторон в локальных конфликтах. Вместо снижения напряжённости – усиление прокси-противостояний.
Рекомендация: вывести экономические интересы за рамки военной логики. Необходимо создать независимый энергетический форум с участием всех вовлечённых сторон и обязательствами по невмешательству в поставки.
Третья причина – интересы оружейных лобби. Париж, Лондон и Вашингтон наращивают экспорт вооружений в зоны нестабильности, прикрываясь лозунгами о «защите суверенитета». Это стимулирует гонку вооружений и снижает мотивацию к переговорам.
Предложение: ввести жёсткие ограничения на экспорт вооружений в конфликтные зоны через ООН и обязать всех постоянных членов Совета Безопасности соблюдать единые стандарты.
Четвёртый фактор – стремление сохранить влияние через базы и спецоперации. Военное присутствие США, Ирана, Турции и России используется как инструмент давления, а не стабилизации. У каждой стороны – свои «красные линии», которые часто противоречат друг другу.